Несбывшаяся надежда наполняла святыми слезами глаза  отрока Гоши, когда мало-помалу  становилось  ясно, что даже для его худого мальчишеского тела не найдется местечка в салоне ЛУАЗа, забитого до отказа.  А  в  это  время Пушкарёв-первый, Хомов и Ищенко озабоченно хлопотали внутри машины. Пушкарёв  же  второй,  Зорик  и Панов — эти каждый по-своему помогали готовить транспортное средство к предстоящему броску длиною в 200 километров. Наконец, грузы впихнуты и подвязаны. Рюкзачата с массой в среднем 15...20  кил каждый  уже скрутили торсионы автомобильной подвески. Дополнительную и немалую осадку вызвали шесть чудаков, которые и в 1989 году не  смогли  дома усидеть,  предчувствуя,  что непокорённому Бештору на сей раз будет трудно устоять.

Взвывает мотор. Ободряю  плачущего  Гошу.  Прощаюсь  с  семьей.  Время: 18-30, высота: 300м... Вперёд!

Вечером того же дня четвёртого августа, в пятницу, в 21-30 Боря первый раз  нажимает на тормоза, и ЛУАЗ, как вкопанный, останавливается на высоком берегу Чарвакского водохранилища. Здесь, в девяноста километрах от  Ташкента, будет первая ночёвка. И всё готово ко сну под небесным пологом, без палаток,  применение которых при такой духоте нецелесообразно. Вот наступает первый разливательный момент. Затем каждый получает порцию домашнего  пушкарёвского  плова. И над умиротворённой поверхностью водоёма начинает раздаваться по-хорошему жадное  чавканье  принимающего  ужин  секстета. Смущаясь, конечно же, присутствием уже не маленьких мальчиков Димы и Стасика, четверо алчных мужчин  опустошают  ёмкость  No1, вполне  сохраняя при этом стеклянную ясность мышления. Начало положено. Откушамши, потянулись к воде — желая искупнуться, половить рыбёшку. Во время спуска выясняется  метаморфоза:  пятидесятиметровый высоты берег вдруг вытягивается вттрое. Но это не пугает бредущих во тьме. И через  двадцать минут скидывается одежонка для принятия ночных ванн в Чарваке. На дальних берегах трепещут редкие костры рыбаков. Отражения дробятся  мелкой  рябью, которую гонит по воде восточный бриз. Если занырнуть с открытыми глазами — видно, как подводная мгла светится,  таинственно  флуоресцируя  в глубокой тишине. Однако, пора наверх и баиньки.

05081989

     Утро пятого выбелило горизонт над Пскемским гребнем. Мы помним о своей великой  цели. Вновь загружаемся в безотказную бричку, и её натруженные лысые колеса продолжают тащить нас дальше на северо-восток. От СидЖака до ПсКема пятьдесят километров  катимся  по  дороге-трясучке  с  10-30 до 14-30. И без передышки врываемся в дьявольские чертоги Пскемского каньона. Предстоящие  39  км до Каранги-Тугая — это марафон сплошного издевательства над техникой. Но Борис опытной уже рукой крепко держит под  уздцы  все  39 моторных  лошадей,  в нужные моменты осаживая или пришпоривая их. И всё же, не доезжая десяти километров до метеостанции, лошади почти до дна сжевали содержимое бензобака. Останавливаемся задать им  корму.  Тут  я  пользуюсь близостью реки: принимаю омовение. Стасика завидки берут, но он не решается  на  самозамораживание и дразнит меня тем, что утром успел-таки поплескаться в Чарваке. Остальные мужички мысленно крутят палец у  виска  в  мой адрес. Но я не теряю надежды научить их когда-нибудь таким штукам.

Продолжаем  путь. Где-то около 17-ти часов достигаем метео. Пообщаться к нам вышли двое "-рологов". Встреча тёплая. Сообщенная ими информация  не очень-то  обнадеживает:  юрта  в  Нижнем Бешторе снята. М-да... "И что же, там никого?" — "Нет, почему же. Один пчеловод стоит за  два километра  до Нижнего,  и  ещё  есть  пасека  возле  моста." —  "Ну, спасибо, поедем." — "Счастливого пути!"

И вот ЛУАЗ, ревя и упираясь мультипликатором, с маниакальным упрямством одолевает подъём  на  Плато и вылезает на относительно горизонтальный участок. Вздыхаем с облегчением. Ещё через полчаса движения  по-над  Ойгаингом  справа внизу  открывается  устье  Бешторсая, и долгожданный мост, и пасека. Шесть вечера. Неплохо! От этого места дорога тянется к верховьям Ойгаинга ещё на 50 км. Нам туда не надо, сделав крутой вираж вправо, опускаемся к пасеке.

Трое толстопузых, оголённых до пояса узбеков матрасничают на берегу  реки. Картишки и арак. Я их понимаю. Надеюсь, и нам представится на обратном пути  такая  же возможность. А теперь же проявим максимум обходительности и объясним "хозяевам", что мы желали бы приткнуть свое авто на  их  территории на пять дней. Сей демарш встречен с настороженностью, и мы не слышим обычного:  "мархамат,  келинг". Более  того, тот, в котором угадывается "раис" (по наиболее вывалившемуся животу), многозначительно округляет глаза  и  требует (вряд  ли  имея на это право) представить документы. Нам не трудно показать ему филькин маршрутный лист. Он удовлетворяется досмотром. — "Можешь ставить. Только нас здесь потом не будет. Пчеловод будет." — "Ладно, рахмат."

Начинаем  облегчать  поклажу, чтобы  не  тащиться со всей этой массой по заявленному нелёгкому маршруту. Предлагаю решить вопрос чисто  арифметически:  каждому  отделить третью  часть  добра, т.к. вдали от ЛУАЗа придётся быть на протяжении двух третей времени всей экспедиции. Евгений почему-то раздражённо клеймит моё предложение "детскими игрушками". И тогда вся провизия молча сваливается в общую  кучу,  и  начинается  обсуждение: "чего брать — чего не брать". Через полчаса задача решена. Оставляемая часть составляет как раз одну треть.

Впервые с начала похода взваливаем рюкзаки на  горбы. Ох-хо-хо! Первоначальное  предложение: "сегодня — до первого притока", — довольно быстро проигрывает желанию отдохнуть здесь же, в Нижнем. Солнце клонится.  Все  органы после  сумасшедшей  дороги вибрируют. Водитель наш, имея на сегодня диктаторские права (заслужил!) — выступает за ночёвку в Нижнем.

На стрелке "Ойгаинг-Бешторсай" среди больших валунов зарисовалась чудесная  площадка. Мягкая. Со следами прошлых стоянок. Лучшего места не сыскать. На прогретом камне в прощальных лучах балдеет змея. Напоролся на неё первым Панов (т.е. я — автор этих записок). Местную фауну уважаю. ("Помните! Фауны — Ваши друзья!" — вот такой душераздирающий призыв провожал нас в путь от п. Пскем). Отступаю  от этой твари. Она меня запеленговала и, играя ромбиками чешуи, боком ретируется в щель. Тыкаю сушниной в щель и предлагаю хотя бы на сегодня покинуть данный ареал. Она не показывается. — "Ушла".

Подваливают остальные члены. Хлопочем над вожделённой похлёбкой. И тут "внезапно" — Евгений и Александр Иванович начинают избиение вновь  выползшей  рептилии.  —  "Не бейте!" — это я. — "Да ты што!?" — это они. —"Если даже этот волосатый и длинноносый ко мне приблизится, — не трону. А  того  очкарика  и большеголового растрёпу обязательно кусну!" — мыслит обиженное ядовитое существо.

Расстелены  карематы.  Натянута  оранжевая "малютка". Бурлит в большой кастрюле ароматный вечерний супчик. Смеркается. С  баальшим  удовольствием ужинаем. Чокаемся за хороший старт, затем — за удачу там, наверху. Мальчики Стасик (14 л) и Дима (13 л) сосредоточенно наполняют желудки только супом, и от них не отстают взрослые, и все испытывают высшее эстетическое наслаждение!  Когда  с  едой  покончено, все дружно валятся на боковую, но мы со Стасиком идем проверять обстановку вокруг лагеря.

Справа рычит Ойгаинг (мост воздвигнут на  порожистом  участке),  слева ему  вторит пронзительно прозрачный Бешторсай, в низовьях которого разбросаны каменные колоссы-валуны, свалившиеся сюда,  видать,  из  космоса:  на склонах горного обрамления не видно источников этого материала.

Можно уютно поместить спину и седалище в какую-нибудь хранящую дневное тепло  лунку и бесконечно долго наблюдать коловращение пузырьков в кипящих перекатах бирюзового сая. Это перед нами течет ВРЕМЯ с  завихрениями, ускорениями и замедлениями, но всегда лишь из будущего в прошлое, унося безвозвратно  мгновения прожитой жизни. Завтра мы двинемся к истокам своего Будущего.

Сейчас мы на многоэтажной глыбе, что накренилась над большой рекой. Рассматриваем с интересом и надеждой с верхушки данной "столовой горы", как  треплет  Ойгаинг  поставленные Женей  закидушки. Будет ли там к завтрему рыбка? Неведомо. А вот чужую машину на дороге видим отчётливо, несмотря на густые сумерки. Вездеходик "Бобик"  спускается к пасеке. "Сходить, что ли, к ним?"

Когда мы подошли к хозяевам, они продолжали употребление арака и стали зазывать  нас. Однако, может, нарушив что-то из этикета, мы твёрдо отказываемся и просим уточнить присутствие сторожа в ближайшие дни. На что получаем ответ: "Завтра и потом здесь никого не  будет."  Вот-те-на!  — "Жаль, придется отогнать с утра машину к дяде Саше Моху, пчеловоду на пасеку." — "Хоп." — "Бопти, хайр."

Возвращаемся  к  биваку. В природный хор уже вплелись прелестные звуки музыкального храпа наших друзей. Наклоняюсь над Борисом и сообщаю ему, что завтра снова придется порулить. — "Ладно." Ныряем в палатку, надёжный  походный дом, где и под утро не будет холодно. Раскрепощаемся и засыпаем.

06081989

     Приходит воскресенье, шестое число. Туристы выползают из снов и из своих спальных принадлежностей. Сегодня предстоит пятикилометровый отрезок до "Среднего  Бештора"  и  далее с бродами и более сложными препятствиями. Быстренько совершаем утренний туалет, принимаем не очень обильный завтрак. Безучастно наблюдают за нашей вознёй небоскребные вершины Майдантальского гребня, гора Кокбелес, затенённое ущелье Бешторсая. Мы с Борисом уже успели отогнать машину к дядь-Саше; Женя убедился в отсутствии рыбы на крючках. Двинули!

Начало очень борзое. Тропа забирает всё выше. Травы хлещут по  мордам, если  зазеваешься.  Наши грузы не так уж и легки. Рюкзачата начинают натирать спины и плечи. Но! Это один из цветиков того букета желанных трудностей, к которым стремимся, покидая города. К тому же мы тащим  на  себе  недельное жизнеобеспечение, и чем бы мы были без этого? Бродягами и побирушками. А  сейчас, как-никак — туристы. Конечно, выдержать недельное пребывание в столь диком краю на голодном и холодном пайке, я думаю,  каждый  из  нас смог  бы. Да только вряд ли хватило душевных сил для реализации заявленного маршрута, для взятия вершины. Все мысли обратились бы  внутрь, на  борьбу  с голодом. Так что, турист, мучайся, пусть будет увесисто, зато сытно!

Через  сорок  пять минут хода делаем малюсенький привал в рощице возле брода, где в прошлом году Хомов воевал с Горошко. Все удовлетворены темпом движения. Запылили дальше. Справа внизу — река, и скоро тропа  выносит  к  её руслу. О!  Воды меньше прошлогоднего. Спокойно доверяемся Бешторсаю. Уверены — не снесёт. Вот мы уже на левом берегу. Попадается на глаза смородина. Что  такое?  На  кустах  лишь зелёные ягоды. Ладно, авось дозреет за неделю. Приближаемся к Средним Теснинам. Вновь тропа  перескакивает  на  правый берег. Здесь переход ещё проще. Но мы не снимаем обувку: так надёжнее. Осторожно двигаемся поперёк реки. Напора её вряд ли хватит, чтобы опрокинуть любого из нас, ведь пока мы — это стадо увесистых туш кг по 75. С мальчиками для  подстраховки сцепляемся вручную. В общем, всё в порядке. Минуем прибрежную рощицу, продираемся сквозь запахи смородины. Выходим на щебёночный склон, набираем высоту. А вот и Теснины.

Прошлогодней переправы как не бывало — её снесло. Сай всё так же  беснуется  среди валунов.  Парочка  брёвен  валяется  на берегу, где были остатки бараньего мостика. Команда столпилась возле воды. Сбросили грузы.  Обсуждаем.  Вновь всплывает  вариант "вплавь". Это кто-то из мальчиков рвётся в бой. Не против этого, кажется, и Хомов. В принципе, можно было бы выпустить  кого-нибудь  по верёвке, затем перегнать поклажу и потом перейти всем. Но смущает глубина брода — по пояс. Охлаждает пыл порядочная скорость течения. Проблемы, известные по прошлым годам... Ну, а если использовать брёвнышки?

Мы с Женей хватаем ствол, что потоньше, и волочём  его  к  прошлогоднему месту,  которое  на  15 м выше. Перекидываем дерево на мокрый валун левого конгломератного берега. Конец бревна шлёпается не совсем туда,  куда  метились.  Осторожно перекатываем  ствол в более надежную выемку, управляя им отсюда, с правого берега. Ну, и потом стоим над стремниной, не очень-то стремясь шагнуть  на столь  хилую переправу. Сосёт под ложечкой и в кишках прохладно. Здесь неудовлетворительно, попробуем в первоначальном месте.

Второе бревно помощнее, диаметром сантиметров 25. Хомов, Женя и Боря  перекидывают  более тонкий конец на левую сторону. Там лежит подмываемая потоком здоровенная конгломератная глыба.  Галечно-песчаный  материал  этого осколка беспрерывно выносится течением, и в недалёком будущем сия ненадежная  опора  растает и раскрошится. Но пока на неё опирается наша ближайшая перспектива. Увесистыми камнями заваливаем свой конец. Вроде, не  шевелится.  Ну, вперёд, Хомов! И он переходит. Травим ему верёвочку. Наша сторона выше, мостик разновысокий, и хорошо, что бревно сухое. Балансируя над  водой, переходят  и  остальные.  При этом организуем перила, которые здесь — в руках Жени и Панова, а там — в железных руках Хомова. Исторический  рискованный  момент  Боря  фиксирует на кино. Потихоньку перетаскиваем имущество на узенькую тропку над кипячкой. Завершает эпопею Евгений, и было такое  впечатление, что бревно хотело под ним крутнуться. Но всё обошлось. Преодоление длилось час. Мы снова под вьюком.

До Среднего Б.- рукой подать. И мы подаём.

Привет  тебе, березовая роща! Как поживаешь? Уже несколько сезонов подряд навещает тебя в августе орава неугомонных. Вот снова по  речке  топают шестеро.  Четыре  обросшие  рожи  как будто знакомы, но две физиономии без растительности здесь впервые. Если двое ребят заболеют горами, возможно, они появятся тут и в будущем. А пока что: "Добро нам пожаловать!"

Наше передвижение внимательно контролируется через бинокль наблюдателями  местного племени.  Я давно заметил, как от установленной на правобережном плато палатки кто-то тщательно изучал нас через окуляры. Ну, с этими надо вступить в контакт. А теперь же, добравшись  до  совокупления  саёв  Беш-  и  Кызыл — резко тормозимся на обед. Невозмутимо  и небрежно Хомов сообщает мне: "Я бревно за ненадобностью скинул..." — Теряю дар речи (литературной). Но быстро его обретаю,  когда вижу  лукавую  физиономию этого паразита. Аналогичную штуковину проделываю по эстафете с Женькой. Он также покупается, и сильная тирада нарушает  покой природы.

...Пока там заправляют супчики, мы с Борей отправляемся на переговоры. Возле  палатки наверху — трое ребят подпасков. Это и есть разведчики. По-русски ни бе ни ме. То же самое и мы в киргизском. Но наша абсолютная  неагрессивность  им очевидна. Кое-как узнаем, что внизу возле реки развёрнута их база. Спускаемся по пыльной разбитой тропе туда.  Собачищи  нас  обрёхивают,  но приглашают  к  чаю  хозяева.  Их тут много, в том числе даже почтенных лет бабка. Рассаживаемся вокруг самовара. Слава Аллаху, есть и переводчик, который отрекомендовался Женей (что-то их- как собак нерезанных). В нём чувствуется глава клана. Но конечно эта фигура не столь колоритна, как,  например, прошлогодний Касым. Стараемся как можно безобидней уйти от приглашения  к обеду. Расспрашиваем о тропах и перевалах, справляемся о здоровии и течении дел, отдаем им  фотографии  семьи  Касыма,  пусть  передадут. Фотку прошлогоднего  дядь  Саши они гневно отталкивают: "Это убийца!" — "??!" И вот что рассказывает шеф: "В том году в Коксае Касым сильно побил дядь Сашу, бомжа, которого он нанимал поработать на джайляу. Поругались, кажется, из-за недостачи овец. После этого обиженный до глубины души и пьяный  дядя Саша зарубил топором своего жестокого нанимателя."

" О, времена! О, нравы!"

Как  ни потрясающа эта новость, рассусоливать дальше нам некогда. Охаем и ахаем, но прощаемся. Итог переговоров более, чем скромен: только  засвидетельствовали  своё  почтение, но  подробно разузнать что-либо о маршруте не удалось на этот раз. Информация, почерпнутая из  карты,  оказалась  богаче того, что мы извлекли из беседы с киргизами. Отваливаем к своим.

На  слиянии "Беш-Кызыл" готов обед. Перед очередным броском в 4 км нам подзаправиться более, чем желательно. Дружно рассевшись за дастарханом", докладываем результаты переговоров, после коллективного обсуждения  определяем дальнейшие планы: сегодня должны добраться до отметки "2085м" в среднем течении Кызылтора.

Ну, пора. Супчик с сухариками и чаёк с "детолактом" — эти поглощенные ингредиенты должны обеспечить всех внутренней энергией до вечера. Часы показывают "15", надо поторопиться.

Покидаем поляну неохотно, чему объяснение — послеобеденная лень.  Солнце с  ясного неба светит нам в затылки. Курс: северо-восток. Где-то очень далеко наверху прямо по курсу виднеется перевальное понижение  гребня  между вершиной  Кулдамбес слева и горой "Носорог 3700" справа (название условное по абрису, запомнившемуся с прошлогоднего Кокбелеса). Согласно карте,  отметка "2085" находится в трёх километрах от указанного скотопрогонного перевала,  через  который весной киргизы привели овечек в Средний. По правую сторону от тропы раскинулось обширное пастбище на  возвышенном  пьедестале горы  "3500",  висящей  над Средним. Слева от тропы в обрамлении чудесных рощ шумит Кызылтор. Ещё левее параллельно тропе и руслу  тянется  высокий  и  длинный кое-где осыпной, а кое-где слоёно-скалистый склон горы Кулдамбес. Река течёт  в коридоре, который отнюдь не узок и стесняется скалами лишь в преддверии перевала. По глубоким ущельям массива "3700-3500" (это справа) должны бы струиться притоки Кызыла, но их ложа сухи, за  исключением  первого  из встреченных  оврагов  с резвящимся прозрачным сайчиком. Вот так, глазея по сторонам, пыхтим вверх, в Неизведанное. Лень улетучилась,  накатила  усталость.  Светило также устало клонится к западу. Ещё два перехода через воду, и мы достигаем отметки "2085".

Ручей  выносится  из-за  поворота  справа.  Каждый  новый шаг убеждает: вычисленные по карте теснины — не фикция. Мы  достигли  такой  точки  обзора, откуда  в  полукилометре  в  южном  направлении ясно видна весьма узкая щель, образованная мощными стенами "3700" и "3500". Уже шесть вечера, поэтому решаем остановиться. Не могу оторваться от теснин не  только  потому, что они сказочны, но и потому, что я ждал их здесь. Суровая и манящая картина.

Если  это непроходимый кусок, значит, надо принимать сразу радикальную поправку к намеченному маршруту "по руслу". Экспресс-социологический опрос выявляет отношение команды к теснинам: нужна ли сейчас их разведка? Женя и Хомов: "Да на кой...?!" Боря Стас и я: "Обязательно." Поэтому мы со  Стасиком быстренько ставим "малютку" и уходим в разведку.

Пробраться по правому берегу не удается, очень крутой склон упирается в вертикальную  500-м стену вершины "3700". Перескакиваем на левый берег рядом с ненадежным, очень ажурным снежным мостом. Через десять минут ступаем на обвальный щебёночный конус у входа в теснины. Под ногами — слабая тропа! Чья она? И почему так властно завлекает нас в продуваемое холодным  ветром пространство  этого коридора? Охх... Здесь веет неуютом и косолапыми. Тени сгущаются. Трасса обнаруживает себя с переменным успехом. Палитра  природы после  захода  солнца:  "тревожная  серость". Стены справа и слева давят на психику. Находясь под ними, ощущаешь, что ты жалок...Трудно будет  в  шуме реки  услышать  шипение каменного снаряда, посланного подарить кому-то покой... Торопливые шаги вверх по руслу на дне каменного мешка сопровождаются торопливыми мыслями, что здесь и свернуть-то будет некуда, если в тёмном просвете неба вдруг возникнет силуэт твоей Судьбы.

Взобравшись на очередную кручу, вижу в далёкой перспективе коридора: стены постепенно расходятся, снежные пробки затыкают русло. Разведать теснины насквозь не позволяет лимит времени (решимости — хоть  отбавляй).  Серьёзных препятствий  Кызыл для идущих налегке пока не выставил. Удаляемся на ужин, мы устали просто, и ничего более.

При возвращении в промлагерь, я формулирую  свою  платформу:  "1.Проход через теснины — не проблема. 2.Идея безусловного прорыва именно этим путём, кроме  меня,  больше  никого не лихорадит. 3.Альтернативная узловая точка — засечённый нами перевал под "3700" — вполне достижим через его западную"китайскую стену". 4.Туда ведёт гарантированная овечья тропа.  5.Соглашусь-ка на лобовой вариант!" И мы пренебрегаем теснинами и дружно утверждаем завтрашний штурм седла.

07081989

     Понедельник,  седьмое. Ввиду того, что на сегодня запланировано серьёзное силовое испытание, ещё часть грузов помещается в ямку-тайник. Оставляем некоторые продукты и кое-какое шмотьё. Стасик входит в раж и почти  всё своё  утепление  пытается  сбросить здесь. Наивный! Задубеет ведь. "Отставить". Частично перераспределяем поклажу, чтобы и новичкам было  гарантировано прохождение высотного участка.

И  началась  работа. Шестеро "сизифов", отталкиваясь нижними конечностями от осыпи, упорно и монотонно волокут свои грузы и тела всё  выше.  Они  не сомневаются  в благосклонности богов; уверены: не обронят свои драгоценные ноши, и если что и оставляется ими внизу, так это всякая накипь,  пороки  и суета.  Пусть  спине  стало  жарко,  несмотря  на  ощутимую  утреннюю свежесть. Пусть мотор колотит учащенно. Впереди наверху ждёт  такой  чистейший восторг! Его можно пить как вино. Ради этого не жалко никакого труда.

Стада  прошли  по  этим  местам  лавой. Они не натоптали столбовой дороги. Приходится и нам идти слегка вразброд. Часам к одиннадцати приблизились к двум бастионам, выставившим свои крутые бока по обе  стороны  от  нашего пути. Скала  справа  принадлежит  "Носорогу", слева — Кулдамбесу. Пожалуй, это наиболее узкий проход промеж двух массивов —  метров  пятьдесят.  Сразу  за скальными  воротами крутизна крупной сыпухи возрастает до 45градусов, борта раздаются в стороны. Дальше встречаются ещё более крутые  участки.  Сейчас мы постоянно движемся вверх по завальному склону без единой на нем травинки, в безводии. Мы упорны и целеустремлённы.

Вершина "3700" в ближайшем рассмотрении как будто потеряла в высоте, но не в живописности: в крутом хаосе до самых небес громоздятся над нами стены  и сыпухи, сбросы и жандармы. В общем, полная обойма чудес. Причём удаленные объекты покрыты дымкой, а сама верхушка как бы парит в полной  недосягаемости на синем фоне прозрачного неба. Под ногами у нас камни и только камни. Мы вдохновляемся на дальнейшее, оглядываясь на пройденный путь. Там, на  западе, видны перевал и гора Кокбелес, теснины и роща Среднего, "нависающая" вершина "3500" и русло Кызылтора, — и всё  это  в  чистой  атмосфере наблюдается отменно отчётливо, и всё это уже где-то внизу.

На  одной  из  более пологих ступеней гигантской лестницы, по которой мы шагаем сейчас, встречаемся со снегом. Небольшая с  баскетбольную  площадку фирновая  заплата на щебне изнемогает под полуденным солнцем и сочится под камни. Грех не откушать такого мороженого. Ковыряю ледорубом ямку до чистого снега. Классный десерт с ирисками! Но Боря и Женя не позволяют расслабляться (и поступают мудро). Передышка окончена, кряхти выше, турист! И за  перегибом очередной ступени снова появляется снежник, из-под которого выбегает  чудесный  весёлый ручеёк.  Ну, тут уж не выдержали и самые железные. Обед. Час дня.

Жужжит занесённый на  почти  трехкилометровую  высоту "шмель". Он  делает чай. Вспарываются консервы с океанической рыбкой. Фосфор нужен. Извлекаются  из  обёрток конфетки. Углеводы необходимы. Мы деловито расправляемся с провиантом. Готовы к дальнейшему: метров триста подъёма отделяют от седла.

Вскоре после обеденного привала всей командой подползаем к подножию  "китайской  стены".  Тропа здесь обозначена чётким зигзагом на травянистом отрезке, вздыбившимся над пройденным осыпным массивом. С  мощно-крутых  скальных  лбов, что в основании "трехсемьсотки", каскадирует классически прекрасный поток. Неожиданный  и  приятный  кусочек альпийской зоны. ("Изумрудны на склонах луга... Ветер гонит по травам волну... На вершине не тают  снега...  Скалы вечно хранят тишину..." и т.д.) Обитель снов наяву.   Мы  с отчаянным усилием вытягиваем себя к последнему рубежу перед кромкой между небом и землёй. Ещё более крутой щебёночный откос с перепадом  в сто  м  отнимает  у нас ещё несколько больших килокалорий, и это становится последней ставкой в игре с перевалом.

Холодным ветром  приветствует  котловина  "Шасурсай-Каракамыш". Северный посланец  Бештора и Манаса врывается в лёгкие и вызывает чудесную эйфорию. Застывшее великолепие отрогов и вершин Таласа, верховьев  Ойгаинга, Майдантальского  гребня  потрясает.  Сюда мы ещё не заглядывали. Этот пейзаж был "обратной стороной Луны" вплоть до 15 часов 7-го августа.

Согласно снятой  записке  челябинской  группы, перевал  (3150)  именуется "Термиташ" (они осведомлены более нашего, но бывалые ташкентские туристы называют его "Крокус"). Перевальная кромка достаточно протяжённая, около километра. Смотрим на северо-восток. Прямо под нами обширное  плоскогорье. Оно отделено от каньона Каракамыша(?) протянутым вдоль этой невидимой реки возвышением-барьером. На плоскогории  видны  озера-сазы.  Через них транзитом протекает вода талых потоков, из которых образуется речка и она пенным жгутиком тянется на север к Шасурсаю и Ойгаингу. С юга (справа) Термиташ охраняется  3500-вершиной  сателлитом  "трехсемьсотки". Слева (на север от седла) торчит Кулдамбес. В юго-восточном направлении волшебная вершина "3700". На юго-западе далекоо внизу остался Кызылтор.

Пытаемся  высмотреть  на плоскогории ожидаемую по карте тропу. Однако, края и дно этого своеобразного "лягана" опутаны паутиной бараньих тропок, и ни одна из них не может быть достойным объектом для картографии. Не удаётся нам также узреть магистральную скотогонную тропу из  низовий  Шасурсая. Впрочем, она и не нужна, ведь та же карта предсказывает (и это подтверждается  усиливающимся душевным смятением), что справа, на востоке, за массивом сателлита спрятано что-то очень для нас притягательное. И бог с  ней, с тропой,  если  уже  мы устремлены на восток. Создадим себе путь сами. Если верить карте, то для достижения широкого узлового  перевала  нам  придётся сейчас дать небольшого крюка вправо, на юг.

Тут  Боря вносит смелое предложение пройти траверс вдоль западного подножия сателлита "3500" — там в ю-в направлении  имеется  что-то  наподобие "узлового" — почти  горизонтальная перемычка между "3500" и "3700" на нашем, примерно, уровне. Каждый высказывается. Я предлагаю сойти по дну "лягана" прямо по курсу до небольшой седловины и уйти  к  предполагаемому Каракамышу(?)  (там, кажется,  искомая  тропа).  Хомов: "Ночуем здесь". Женя: "Согласен с Пановым". Стасик очень деловым тоном толкает идею хорошей "аэроразведки" с  вершины сателлита "3500". Пушкарёв-второй (Дима) усердно охотится за огромными  мухами-ктырями,  что в изобилии налетели на перевал, нас учуяв. В конце концов начинаем спуск с Термиташа в котловину. Общее мнение:  тупиковых вариантов нет, но надо бы идти поближе к воде.

Мы  со  Стасом  смещаемся  вправо к подножию "3500" и оттуда по щебёнке рвём когти через восточный склон наискосок вниз-вправо. Пушкарёвы, Хомов  и Боря начинают  спуск  прямо  от "совещательного пункта", и мы видим, как их маленькие силуэты крадутся по наклонному снежному языку, который приведёт их на кромку гладкого скального обрыва: вертикальная тридцатиметровой  высоты чудесная  стенка  подпирает  перевал Термиташ с северо-востока по всей его длине. Слава б-гу, они преодолевают язык, смещаются вправо по верхней  линии  обрыва и соединяются с нами на кочковатой травянистой поляне у подножия "3500".

Здесь опять совещаемся. Мы сейчас находимся на плоскогории. Если разведка доложит, что имеется траверс вправо на ю-в,  — вариант со спуском  к  воде будет  отвергнут. Пушкарёвы сбрасывают рюкзаки и отправляются. За ними — я со Стасом. Десять минут спустя, перекатившись через два волнообразных  травянистых пологих откоса "трехпятьсотки", наша группа столбенеет.

Да,  это  ОН. Собственной персоной. Истинный, без подделки. Наконец-то, чёрт побери! Бештор. Находимся в оппозиции к ю-западному фасаду, пожалуй, одному из самых эффектных зрелищ за всё время нашей большой экскурсии. Заходящее солнце светит в упор, и Гора красуется в этом свете.  По  прямой  до вершины  расстояние  километра три, но мы пройдем путь в три раза больший, т.к. справа от вершинного массива километрах в двух изумительно чётко виден "узловой" очень широкий перевал. Мы его достигнем  траверсом,  это  ясно. Очевидно  также, что отсюда напрямую к подножию горы мы не проломимся, поскольку отделены от него непреодолимым глубочайшим скальным каньоном.  Нужен именно траверс,  ведь склоны горы"3500" ниспадают в каньон километровыми оскаленными вертикалями. Мы пройдем над ними именно по горизонтали.

Ну, пошли поскорее. Теперь имеем прямо по курсу  перевалище  "узловой". По  правую руку — гребень и бесконечные сыпухи сателлита "3500". Слева — каньонище и далее невиданной красоты светло - серые полуторакилометровой  высоты западные стены Бештора с желтоватым оттенком.

Есть тропа! Не очень-то благоустроенная, но несомненная. И мы её занимаем.  Кончился  травянистый  участок, пошёл осыпной с крупными камнями, а затем — с текущей под ногами мелочью. Нам предстоит траверснуть  кулуары, которые  имеют форму полуворонок и все своими устьями снабжают камнями нижерасположенные участки под обрывами. Минуем несколько снежников, испещрённых следами падения камней, парнокопытных и четвероногих косолапых (? ) Рвёмся вперед, тщимся  ускориться, но  не получается уже акселерации по двум причинам: слева опаснейшие  кручи; в  ногах  предательская  дрожь  от  наступившей, всё-таки,  усталости.  Оставив  позади  два порядочных вогнутых кулуара, сообща решаем завершить сегодняшнюю не очень-то лёгкую ходовую программу на  узкой  травянистой  седловинке, где едва могут поместиться две палатки. Набежали облака. Покрапывает дождь. Время около семи вечера.

Мальчики набивают кастрюлю снегом. Хомов заводит "шмеля". Панов, Боря и Женя ставят палатки. Следует недолгое препирательство на тему "кто  с  кем ляжет".  К  небольшому  огорчению  Стасика его определяют в большую палатку "Мотыль". В "малютку" помещаются Женя и  я. Эта  мера  должна  обеспечить комфортом  и теплом всех — ведь предстоит холодная ночевка на 3200. Скоро, через час — готов красный супчик-свекольник, и очень уместен его цветной бульон на снеговой воде не первой прозрачности.

Палатки накрыты полиэтиленом и снабжены дренажом. Компания рассаживается ужинать. Сначала все молча, но громко занимаются поглощением  хомовского свекольника.  Потом завязывается высокогорно-светская беседа, во время которой было признано, что Бештор  — гора хоть величественная, но  негостеприимная, что  наилучший вариант на завтра — облегчённый: выйти под перевал "узловой", без грузов разведать его на предмет обратного пути, затем, не надрываясь перетащиться к подножию Бештора, оборудовать базу. Прикидываем запасы горючего для "шмеля" — должно хватить на три обеда и три завтрака, а дровишками здесь и не пахнет.

Перед сном ещё раз полакомимся  фантастической  панорамой  Бештора.  Он сам,  конечно, царит над округой — почти монолитный крутой обособленный гребень резко отличается светлыми тонами и своим гигантизмом. Ориентирован  по линии сз - юв. Справа, восточнее, отделенные "Южным седлом", — чёрные сильно разрушенные  скалы его свиты. Гребень и склоны этой свиты образуют "западный цирк Лхоцзе", и где-то на его дне будет наша база. Левая часть дуги сопровождения загибается на север (к нам) и постепенно сбегает  на  перевал.  Завтра познакомимся  с этим предметно. Померк свет сегодняшнего нелёгкого дня. По постелькам.

Налетает ночной ветерок, хлопает палаткой, но потом всё в округе  отходит ко сну. Всё ли? Кто-то в полночь решает проверить оставленную нами посуду — звякают  миски.  Я  спрашиваю с тревогой : "Стас, ты что ли там шляешься?" Нет ответа. Но воцаряется тишина.  Спать.  Евгений  тут  справа  лежит бревном. Дрыхнет не шевелится. Зато начинает шевелиться крыша нашей палатки с моей стороны. Ветер? Нет его! Толкаю локтем в напирающий полог палатки и уверенным  голосом  предлагаю: "Пшшёл вон!" Удары пульса сливаются в непрерывный шум, и меня парализует беспредельная жуть,  дрожу  как  заяц.  Шаги вокруг  лагеря. Решаю: "Ну, мужик, выспись-ка перед смертью. Пусть себе топают ночные посетители, спи, подлец!" Кое-как моя  наадреналиненная  душа, смирившись с наихудшим, забывается...

08081989

     Глубокая тьма уже разбавлена сочащимся рассветом, когда я открываю глаза и подношу часы к лицу. Это происходит ранним утром 8-го августа, во вторник.  Позвольте! Я смотрю на циферблат, значит, не съеден. Жив! "Женька, а ты жив?" Пробуждается и он: "Да, это тебе, Панов, не показалось —  приходили. Всю ночь их слушал". Ну слава аллаху, думаю, не один я труса праздновал. Выползаем  на  свет. "Мотыль" почти рухнул на тех четверых, Боря ворочается и шевелит ногой миску. Мне хочется истерически расхохотаться, и тут  за  ближайшим перегибом склона слышится сухой звук камнепада. Напрягаю в этом направлении зрение. Вон они! В сотне метрах в сторону перевала резко вверх по немыслимым  кручам скачет стадо архаров. Независимо и гордо покачивают рогами. Штук десять взрослых особей и пара подростков. Уу, любопытные! Не извинившись за доставленное "удовольствие", они убегают в  поднебесье.  Поразмыслив, открываем причину их визита — мы стоим прямо на тропе непуганных здесь животных...

...Солнце  выкатилось  на  ясное небо из-за Бештора в девятом часу. Трудно отказать себе в удовольствии слегка понежиться в его тепле. Однако, понятное нетерпение подгоняет. Баранья тропа почти горизонтальна,  и идти по ней можно без всякого надрыва. Но почему-то первые тридцать минут ходьбы тратятся на врабатывание. Затем слабость в теле исчезает, движемся более уверенно. К одиннадцати часам покидаем склон "трехпятьсотки" и скатываемся с него влево к нескольким снежникам на пологой подошве перевала. Утоляем жажду. Пересекаем поперёк всхолмленную подперевельную поляну. Она обильно покрыта луком  анзуром.  Встречаются  мощные  грибы  дождевики. Где-то  в полдень приблизились к отрогу системы западного цирка и побросали у его подножия рюкзаки. Прямо перед нами в северо-восточном направлении — великий и прекрасный Бештор, а за спиной в юго-западном направлении — неизвестный доселе перевал, через который мы намерены возвращаться после восхождения. Теперь налегке уходим на разведку этого перевала, из-за которого, кстати, только что показался верховой. Мы движемся встречными сближающимися курсами.

Знакомимся с молодым киргизом Колей. Он вчера покинул Верхний, т.е. Агалы (буду называть касымову поляну географически правильно).  Спускается  в село  Грозное  и будет там через два дня. Это километров сто, и притом ему надо перевалить через Таласский. По всей видимости, он  воспользуется  отменной тропой вдоль Каракамыша. Эту тропу мы вчера разглядывали с километровой высоты. Начало её прямехонько под Бештором, там, где формируется Каракамыш(?)  в  нижней северной части Западного цирка. Коля просит его сфотографировать. Уваживаем. Во время беседы выясняется, что он знает  Исламбека  (прошлогоднего),  тот нынче находится в Верхнем. Небезызвестен ему и Зибек, с которым у нас была короткая беседа на участке "Средний-2085". Знаком он и с Женей Среднего. Осведомлённый киргизский юноша. Выясняем у Коли название перевала, куда путь держим на разведку. Это Казанчукур (ташкентские знатоки именют его "Термиташем"). А за ним и ещё  за  каким-то перевалом течёт река Сулутор. А под Казанчукуром — Кызылтор. Полезная беседа.

Теперь  можно идти по этим местам прозревшими, и рабочие названия пунктов можно заменить на истинные.
Очень пологий подъём ведет на Казанчукур, но пятерым идущим  (Стас  остался)  всё равно дышать трудно — второй день на высоте 3200. Когда часы показали "14", мы остановились на седле 3250 и увидели, что на юго-западе залегает глубочайшее в  километр  урочище  (действительно, "Глубокий Котел"), по  низу  которого  струятся парочка кипящих сайчиков, один из которых, по-видимому, — искомый Кызылтор,  и  он  действительно  сдавливается  теснинами  перед   отметкой "2085". Но  обо всём этом с большой долей уверенности мы только догадываемся, т.к.теснины пока на недосягаемой для взгляда глубине. Над котлом висят громадные дичайшие гребни и вершины  с  моренами  и  фирном.  За  ними  на юго-западе  вдалеке показалась Агалы-2 (с ледопадом). Вот уж не предполагал отсюда засечь прошлогодние места! И  я  загораюсь  увидеть  непременно весь цирк Агалытау. Такая возможность есть, если на рысях сбегать вверх по гребешку  массива "Носорога", что находится от Казнчукура в северо-западном направлении и как бы предлагает совершить эту пробежку, манит!    Короче, я заманиваюсь, а мои попутчики во главе с Пушкарёвым - первым не видят никакого смысла в этом рывке. Отнюдь! Они заблуждаются. Я  выбегаю   на   южную   пред-предвершину "3700"-ки, "Носорога". Язык мой, конечно, на плече, но отсюда есть что пофотографировать.  Главное —  цирк Агалы весь предстален. Но какой миниатюрный!  И всё-таки ещё главнее — определиться на завтрашний штурм,  ведь  это "дело всей жизни". Что же мы видим со своего идеального наблюдательного пункта?

Вчерашний ракурс Бештора был профилем. Не было видимости на собственно верхушку.  Теперь  при  анфасе  весь  вершинный  гребень демонстрирует себя. Итак, левый сз конец гребня обрывается на гигантскую коническую осыпь; юв  конец,  вроде  бы, не так уж и крут и не изрезан и сбегает на "Южное седло", с которого, если переводить взгляд направо, начинается  взлёт  живописно-дикого нагромождения черных вершин, образующих Западный цирк Лхоцзе. И мне, конечно,  приглянулся классический вариант через Южное седло, тем более, в этом просматривается аналогия с Эверестом. Так, значит, на седле мы достигнем почти 4000 и до вершины пойдем по скалам, это не так далеко. Ну а  какова там категория трудности — увидим. Если правдами и неправдами взобраться на верхнюю кромку нависающего над седлом внушительного жандарма, то полуосыпной,  как  это видно отсюда, и не очень крутой скалистый гребешок не представит большой проблемы. Перед самой же вершиной  просматриваются  несколько жандармов более мелкого ранжира. Уж как-нибудь сделаем и их.
Налетел с запада страшный ветроган. Сдувает. Ладно, ухожу, даже  убегаю.  Как  это  там козлы скачут? Надо попробовать. По пути засекаю консервную банку и некоторый намек на тропинку (кто-то  был).  Подлетаю  к своим. Прощаемся пока с Казанчукуром, и его одиночество теперь будет скрашиваться двумя снегомерными рейками и маленьким родничком...

...Спускаемся  за 20 минут к рюкзакам. Стас уже смылся. Доносится его басовитый дискант откуда-то сверху: "Идите ко мне и как раз попадёте на  хорошие места!" Он на гребне. Но что-то "не катит" переть вверх. Мы двинулись почти  траверсом и через четверть часа обогнули северную оконечность крайнего циркового гребня. Над нами вновь нависает предмет наших устремлений,  и мы собираемся расположиться в "Западном цирке Лхоцзе" под боком у Бештора. Дно цирка  перепахано  весенними потоками и лавинами, борозды этой величественной пашни ориентированы параллельно бешторской стене. Черные  сланцы  "Лхоцзе" (наивысшей из образующих цирк вершин, 3970) мрачно поблескивают. Чертовски безалаберно в прекрасном беспорядке там разбросаны снежные поля на крутейших  скалах.  Стремимся  к подножию большой бешторской сыпухи, по ней мы и найдем путь на Южное. Мужички ворчат, куда, мол, ещё дальше.  Но  всё-таки мы  ползём всё ближе и ближе к ней и в конце концов находим чудесную горизонтальную площадку. Действительно, за  последние  полчаса из  всех нас как будто выпустили пар, еле дотянули. Местечко классное, это и есть плата за труды. Ничего, что нет воды — принесём с пацанами.  Ничего, что  нет  деревьев, они здесь и не росли никогда. Но зато это так похоже на Кхумбу!

Мальчишки со мной отправляются на  добычу  влаги,  а  трое  оставшихся взрослых начинают ставить лагерь. Боюсь, надо будет доставать аш-два-о из-под  снега,  и  не скоро заполнятся наличные емкости. Но это романтично. И правда, вода-невидимка бормочет где-то под мореной. Для её забора  организуем  в щебёнке углубление на манер австралийских аборигенов и черпаем оттуда. Затарившись, спешим на базу. Есть желание чуток соснуть в  спокойной обстановке.

...Остаток дня,  однако,  был посвящён военным  действиям против полчищ кровожадных оводов, умеющих мягко и незаметно приземлиться на незащищённое одеждой тело и затем пребольно укусить. Но  кроме  битья  мух  мы также успели сделать маленькую зарядку перед скальной работой: вскарабкались на нижнюю часть постамента Бештора.  Может быть,  одну двадцатую. В этом вопросе наиболее активными оказались Панов и Стасик. Ведь так рвались в бой, что трудно было усидеть внизу.  И  стенка была ужасно привлекательна.

С полудня Cолнце активно топит снега на скалах "Лхоцзе" — юго-восточного бешторского сопровождения. Палатки установлены на порядочном удалении от этих опасных  мест.  И тем не менее до слуха время от времени долетает шум камнепадов. Это на крутых участках пропитанный водой склон перестает держать расположенные на нем предметы, они подползают к обрывам, а  затем  и  улетают вниз.  Мы  сначала тщетно пытались запеленговать визуально хотя бы одну из этих катастроф, думая, что там балует некий невидимка. И всё-таки  единственный раз мне удалось высмотреть движение грозного обвала, тревожный звук которого донесся до нас через пять секунд.

Наступили  тихие  сумерки. Природа погрузилась в спокойное оцепенение. Мы отходим ко сну раньше обычного. К завтрашнему делу каждый из нас  хочет быть "как штык"...

09081989

     ДЕВЯТОЕ  АВГУСТА. Историческая дата. Сегодня — "или-или". Зашнуровываем палатки и ботинки.  Вскидываем  на  плечи  облегчённые  рюкзаки.  Тревожно чуть-чуть,  но  тревогу  эту загоняем на самое дно. Все готовятся к старту по-деловому. Для вершины берём, как всегда, сухой  паек,  питьё,  скальное оборудование, фототехнику. Всё раскидано по четырём рюкзакам. Не забыть бы чувство юмора, ну, и конечно, чувство меры.
Благодаря  удачному  расположению  Базы,  уже  через пятьдесят метров вступаем на камни западного осыпного кулуара. Надо сказать, это крутой путь наверх. Где-то возле самой кромки Южного седла нас ждут два порядочных снежных языка. Один справа, под замечательными вертикалями "Лхоцзе". Другой напротив, под светлым  монолитом  Бештора. Но рандеву состоится не скоро.

На  часах  полдесятого.  Базовые палатки превратились в две точки. Скорость подъёма приличная, это радует. Наш путь по осыпи наклонен к горизонту под углом ~пятьдесят. Солнце пока ещё экранировано седлом. Камни, за  которые  то  и дело приходится цепляться, хранят минусовую ночную температуру. Прелюдия основных языков — перед нами появляется первый небольшой  фирновый барьер.

Естественное желание каждого жить своим умом реализуется на данном этапе  восхождения вот как: Боря, Стас и Панов смещаются к правому борту осыпи; Пушкарёвы Женя и Дима и Хомов уклоняются влево. При  этом  члены  обеих троек полагают свой вариант наилучшим. Когда становится ясно, что произошло  разделение, я начинаю агитировать "левых" примкнуть к "правым". Но переговоры затруднены конечной скоростью звука и  двухсотметровой  дистанцией. Поэтому  Борис уговаривает меня успокоиться и прекратить бесплодные попытки. Мы сосредоточиваемся на работе, только изредка комментируя действия Пушкарёвцев.

Наклонение нашей трассы таково, что приходится идти практически на четырёх конечностях. Если бы Светило сейчас висело где-нибудь  за  спиной, то запарка  была бы неминуема. Но пока мы находимся в энергетическом равновесии с внешней средой, которая ещё не прогрелась. Граница  между  светом  и тенью,  тем не менее, очень быстро нас догоняет, и скоро мы будем купаться в солнечных лучах. Так вот ночной  минус  приморозил  талую  воду  верхних снежников, и внешний слой осыпи оказался как бы помещенным на ледяную доску. Ступени натаптываются плохо — ботинок после нескольких пинков утыкается в  замерзшую  корку.  Позвольте, а зачем у нас в руках ледорубы? Правильно, для рубки льда. Организуем себе ступени с их помощью. Тем временем наши "леваки"  расселись  возле  небольшого источника передохнуть и никак не могут оторвать зады от места посадки. Я немного досадую на  их  медлительность  и даже  допускаю грешную мысль, что если произойдет значительный разрыв, может быть, придётся с этим разрывом и на вершину лезть. Размышляя этак,  не забываем шевелить ногами и руками, в результате чего приблизились к большому языку по правую руку. Этот фирновый массив оккупировал пространство стыковки  нашей  сыпухи и вздыбленного отрога "Лхоцзе " (вдоль которого мы всё время и шли). Пытаемся двигаться по снегу. Не тут-то было!  Без  кошек — напрасный  труд. Не желаем быть прокаченными и осторожно ретируемся на камни. Здесь нога хоть как-то зарывается.
Стасик урвал метров на тридцать вперед  и вверх, а там...

Мы с Борей через десять минут присоединяемся к нашему юному лидеру уже на "Южном седле" Ещё  через  четверть  часа, траверсировав несколько языков, прибывают "леваки". Единство восстановлено.
Изъятая из-под тура записка гласит: "Перевал Бештор 2-а, 3850".  Ветер и солнце. Взаимные поздравления.

Обозрение окрестностей.
На  с-востоке в хаосе гребней и гигантских провалов между ними видны извилины рек Сулутор и Караянграк. Слева — Бештор в полнеба. Справа — 3970. Водораздел Южного седла имеет со стороны Караянграка висячий снежный  козырёк. Женя  не  рекомендует  испытывать  его прочность. Мы утоляем жажду из фляжек, закусываем конфетками и решаем более основательно подкрепиться на скалах, в какой-нибудь защищенной от ветра нише.
Не мешкая, расстаемся с перевалом. Передовой жандарм как будто - собирается  класть  поклоны, крен почти отрицателен. Но между его великанским телом и основным массивом просматриваются уходящие вверх щели. Очевидно, мы должны двигаться по одной из них. Начинаем карабкаться по щебёночному конусу, чтоб тем скорее выйти на  скалы.  Лезем  с  пробуксовкой,  круто. Добрались до отдельно торчащей  каменной  бабы и здесь хотели как-то разместиться для принятия пищи. Но забраковали это место по  причине его узости.

Инерция первоначального порыва гонит вверх. Не сговариваясь, продолжаем восхождение. Поворачиваемся  лицом к скалам и выбираем неширокую почти вертикальную щель справа. Втискиваемся в неё. Здесь уже безусловно надо работать всеми четырьмя конечностями. В некоторых  местах  надо  оттолкнуться, где-то  заклиниться, но постоянно очень высоко поднимать ноги и внимательно отыскивать подходящие зацепки. На этом пятнадцатиметровом  всходе встретилась  только  одно выпирание, которое мы преодолели благодаря своей безупречной технике свободного лазания. Вот щель кончается, и мы видим, что этот нехороший передовой жандарм остался внизу справа! Всё идет по плану.

Разворачиваемся на 90 градусов влево. Сгрудились на пятачке,  венчающем пройденную  щель. И  здесь маркируем маршрут небольшим туром и обрывком верёвки. Дальше перед нами крутизна, кое-где припорошенная каменной мелочью. Путей наверх много, надо выбрать наименее опасный, ведь в группе  новички. В результате коллективной прикидки направляем стопы свои к длинному неглубокому  кулуару.  Безо всяких мудрствований по прямой он выносит к бараньему лбу.

Сейчас наши координаты как раз соответствуют вычисленной вчера с Казанчукура трассе: занятый жёлоб вытянулся вдоль гребня и расположен над  первым  жандармом.  В общем-то, гора предлагает пути на любой вкус. Хочешь — лезь по расположенным слева чистым и неразрушенным скалам. Не хочешь — так можешь месить щебёнку, завалившую дно жёлоба. Я выбираю первый вариант, то же делает мой дворовый подшефный Стас. Все остальные поднимаются по дну.

Приступили  к  настоящему делу. Я верен себе и предпочитаю игнорировать ползучую сыпучку, когда имеется такой чудесный вариант скалолазания, доставляющий острое наслаждение. Игра  с  высотой  очень  азартна, ставки  серьёзны, мне это сильно нравится. Стенка достаточно крута, но изобилует трещинками и выступами, так что лезем почти без проблем. Набираем высоту без задержек. Чувствуется приближение чего-то  значительного. Того, что скрыто  за скальной дылдой. Выходим со стены вправо на осыпь и ждём ребят, чтобы идти компактно и не завалить камнями никого. Вот они достигли нашего уровня, и все мы собираемся войти  в  пространство  между  этим  жандармчиком-"бараньим  лбом"  и другим таким же справа. Снизу подтягивается Хомов. Ждём.
Окинем пока взглядом горизонт. Для обозрения сейчас  доступны  гребни  и долины  ю-в  направления. За этим дико красивым горным месивом есть река Сандалаш, большой приток Чаткала. А  Караянграк  впадает  в  Сандалаш. Вулкан, мифический  дядя,  поработал здесь в давние времена очень мощно. Солнце на меридиане, а на часах около двух. Доисторическая тишина...

...Доисторическими воплями нарушает  её  наш вконец оголодавший товарищ Хомов. Он призаднился на склон и не желает  подниматься, пока  его  не накормят.  Водопад отборной изящной словесности настолько бурен, что любая Ниагара блекнет в сравнении с ним. Действительно, мне лично было наплевать на жрачку, т.к. голод во мне заглушался предфинишной дрожью. Не знаю,  как там  обстояли  дела  с желудками у ребят, но я готов был рвать до вершины. Однако, один из наших взбунтовался, и лучшим способом заставить его продолжить подъём оказалось вскрытие косервных банок. Закидываем кое-как  в  себя калории, так смачно приправленные хомовскими тирадами.

Ну  а теперь "дружной" кучей двинулись по крутому узкому коридору между жандармами. Очень здорово течёт сыпуха. Это не препятствие для столь  целеустремленных как мы молодцов! Пропотели, но не дрогнули. Плюс ещё 30м. Добравшись  до  истоков каменного ручья, карабкаемся по неудобному, но короткому всходу на выдающийся каменный аппендикс. Пушкарёвы с Борей  были впереди  и после преодоления этого препятствия прискалились в ожидании. Вверх простирается припорошенная мелочью обширная  наклонная  плоскость,  которую в виде рыжеватой плеши лицезрел я с Казанчукура. Пока в какой-то нерешительности затевается обсуждение способов  её  преодоления,  я решаю  идти "ва-банк", т.е. в лоб. Что там ждёт впереди? В данный момент это уже неважно.
Почему неважно? Да потому, что, уйдя в отрыв на двадцать метров, я  увидел  ТАЙНУ    БЕШТОРА. И она меня потрясла. Оказывается, преодолён был широкий   подвершинный контрфорс. А за его кромкой от нас скрывалась совершенно  балдежная пасть совершенно вертикального Восточного провала, и не смог я   устоять на краю карниза над километровой  почти  о т р и ц а л о в к о й,   и пал ниц, чтобы не  загреметь в никуда. И ещё мне стала абсолютно очевидной  скорая, безоговорочная и полная капитуляция Бештора.

Победным  кличем  о том, что вышел на цель, я заставил своих друзей шевелиться, и они скоро присоединились ко мне. Немного потеряв голову, я  двинулся  было без рюкзака по направлению к вершине, затем опомнился, схватил поклажу и ринулся на приступ. Два последних истукана перед макушкой оказались детским лепетом для асов, пришедших в гости к Бештору.  Ать-два-три, — и первый уже позади. Еще несколько мгновений вдохновенного лазания и...

     П о д ъ ё м а    б о л ь ш е   н е т  !

Точно так же нет и проблемы Бештора. Под ногами ю-в башня. В  двадцати  метрах — с-з башня. Они равновелики и вознеслись над уровнем океана (и вознесли нас) на 4300 ! Неужели это и есть  миг  исполнения желаний? Завершение многолетней эпопеи?  Вот  эти два пятачка, макушки Бештора, — это и есть рай земной для души горовосходителя? Вроде бы, обыкновенные скалы, обыкновенные сверхъестественные кручи со всех сторон. Обыкновенный шум ветра и обыкновенное бездонное небо с облаками на уровне вершины. Стоп! Вот в чём необычность: люди забрались в заоблачную обитель. Туда, где живые существа — это  гости раз  в  пятьдесят лет. С этого места видно всё и оно видно отовсюду. Бештор парит над миром,  как  и  другие великие вершины.  Его покорители испытывают ту же экзальтацию, что и великие путешественники, которые побеждали столпов мировой недоступности. Высота  4300 многое значит в нашей в общем-то приземлённой жизни, тем более, что она не поддавалась на протяжении трёх лет. Тем более, что не каждый смертный пойдёт на  такие  мучения ради призрачного удовольствия подышать разреженным воздухом высокогорья. Короче, это и называется "ты счастлив и нем"...

Вершина — как сколотый с восточной стороны клык. Головокружителен  полёт обрывов над грандиозными снежными массивами. С востока параллельно бешторскому гребню протянут горный отрог, и эти два ребра образуют провалище, где и накапливается в виде  снега  влага  Земли. С севера  из-за  буйного  нагромождения Таласских гор ветер гонит облака. На ю-западе виден как на ладони весь наш маршрут, начиная от Термиташа. Вершина 3700 отсюда уже выглядит довольно плюгаво, но её склоны в сторону  Каракамыша  восхитительно  круты. Неужели мы побывали на тех кручах и до сих пор живы? Виден также и "западный цирк Лхоцзе". Э! А что это там за две  микроскопические оранжевая и синяя точечки?! Это наша база. Неожиданное открытие: вчера из лагеря наблюдалась сегодняшняя наивысшая точка. На юго-востоке очень далеко (~20 км) будто на выставке  развернулся  цирк Агалытау (Джаяктор) со всеми своими отрывающимися ледниками и шестью вершинами. Прошлогодний "Агалы-6" — и тот выпупырился там посередке. Здорово!    Обрамление нынешнего западного цирка "Лхоцзе" не пугает мрачностью, когда глядишь  на него свысока. Перевал Бештор-2А тоже весьма приветлив при виде в плане.

Завершается  этот фантастический обзор калейдоскопом гребней Караянграка. И одновременно в поле зрения попадает пятёрка счастливых туристов, которые, сидя на ю-в балде, усердно наворачивают за  обе  щёки  (итого  10 щёк). Ясно, что я нахожусь на с-з вершинном утёсе. Что я тут потерял? Своё  сердце... А  если посерьезнее, то доложу вам, что собираюсь восстановить рухнувший триангуляр. И водрузить на него победный стяг, роль которого я поручаю своей полосатой рубашонке, видавшей всякие горные виды (исключая здешний). В этом благородном деле как всегда мне помогает Стас.  Не  позаботились мы  о  вершинной записке, поэтому вполне резонно желание оставить хоть какой-нибудь автограф. Впихиваем один рукав, набитый камнями, в трубу  репера, а второй надёжно подвязываем к треноге. Трепещет полотнище на ветру. На год хватит.

Итак,  Событие произошло в 14-30 девятого августа 1989 года. Собираемся в обратный путь. Маскируем следы своей  трапезы,  вскидываем  рюкзачки и — "Прощай, Бештор!", адью.

Резво,  но  осторожно  начинаем отступление. Снова по гребневому ножу до поворотной точки и направо.  Женя  Пушкарёв рвётся  опускаться новым маршрутом, что мне не очень нравится, и я не присоединяюсь к этой авантюре. Попробовав движущие свойства щебёнки, я  убеждаюсь, что она катит надёжно и с ветерком. После полудня ледяные доски тают, и движение по осыпи становится не только безопасным, но и отменно приятным.  Почти  за полминуты съезжаю до аппендикса и наблюдаю с тревогой за продвижением своих товарищей по неважному маршрутику над обрывчиком. Скоро мы вместе, и способ дальнейшего передвижения принимается мой. Сыпуха течёт очень мощно, однако скорость скатывания регулируется элементарно  большим или  меньшим  погружением  ботинка  в щебень. Научились мы этому быстро. В темпе минуем щель между жандармчиками, вновь занимаем длинный жёлоб и  катимся  к маркированному месту над передовым, ближайшим к перевалу утёсом. К изумлению, находим свою отметку и здесь сворачиваем направо в  очередную знакомую расселину.
Уверенно  сваливаем по щели до каменной бабы, фоткаемся с ней на прощание, достигаем перевала 2А и без промедления покидаем его.  Теперь  скользкий щебёночный склон доставляет не мучения, но радость: мы скачем по нему гигантскими прыжками метров по пять. Ощущение полета балдёжное. Стремительно сбросив высоту, вступаем на снежники и глиссируем по ним как заправские слаломисты. Ещё десять минут истинного наслаждения  дарит  скользкий фирн. Спустя полчаса после схода со скал достигаем подножия и расслаблено сгружаем свои ноши. Туристы в полном составе "дома".

Вот и всё почти. Остаётся только продраться через кызылторские  теснины, откопать на отметке 2085 свои запасы. Но прочь, прочь эти предвкусительно-мучительные  мыслишки! В данный момент хочется принять омовение, что можно реализовать, пока не закатилось Солнышко, поэтому поспешим к блеснувшему в глаза разливчику (видели сверху). Поток талой воды  находится на расстоянии в ~700м от базы.     Возле небольшого водопадика организуется купальня. Черпаем пригоршнями студёную  водичку  и  брызгаем её на свои бренные тела. Только такой способ купания тут возможен. На безрыбье и рак рыба. И это восхитительно! Освежеванные, возвращаемся на родную базу. Готовим супчик и уже  в  сумерках  уничтожаем его за милую душу. Затем расползаемся по палаткам, и богатырский сон принимает нас в свои объятия.

10081989

      Холодное ясное утро десятого августа. Сборы недолги, мы  избавляем  от своего  присутствия  западный цирк "Лхоцзе". К половине одиннадцатого пройден в обратном направлении позавчерашний маршрут.  Вновь  с  Казанчукура  любуемся пейзажами, которые, быть может, видим в последний раз. Поход представляется  мне практическим уроком географии. Действительно, почти все нюансы его были предвычислены заранее по карте, которой меня любезно снабдил  Рустам. Сегодня  предстоит проверить правильность расчётов, основанных на том, что Кызылтор собирает свои воды из-под Казанчукура, следовательно, спустившись с перевала, мы должны с неизбежностью попасть в теснины и далее до отметки 2085. Почти не мешкая, начинаем сброс высоты и погружаемся в "глубокий  котел".  Снова  разделились  на две группки: упрямые Пушкарёвы 1 и 2 пошли несколько иным маршрутом, нежели остальные. Но теперь это  не  страшно,  впереди  не предвидится ужасных опасностей, и никто с этим особенно не спорит. Проходит сорок  минут, прежде чем мы добираемся до воды. Этот ручей — один из прародителей Кызылтора. Лёгкая закусочка в виде молочной смеси для грудных младенцев является превосходным подкреплением в далёком и трудном пути. Но на некоторых данное сырьё действует весьма реактивно. Эти некоторые занимаются  маркировкой тропы, пока Женя, Боря, Стас, Панов и Дима в мощном порыве движутся вниз по реке. Между прочим, прочитанные  по  карте  довольно-таки крутые  сбросы  действительно  встретились  по пути. Мы их обошли поверху. После сбросов русло на большом протяжении забито снегом. Река прячется  от нас  под  панцирем. Шлёпаем по снежной корке с некоторой опаской, ведь надёжность крыши туннеля никем ещё не проверялась. На счастье, и  наша  проверка  прошла  успешно. Вот миновали левый приток сая, и река слегка раздулась. Двигаюсь  напролом  по  воде. Такое хулиганство приятно, возвращает в детство, где нам запрещалось шлёпать по лужам.

К двум часам теснины были достигнуты. Вот они, красавцы! Хомов и  Стас к  этому моменту газанули в отрыв, и мы их что-то не видим. Пытаемся определить по следам: проходили они тут? Не удается, но есть уверенность,  что прошли — ведь  нам  не встретилось ни одного провала в снегу, и ни откуда не слышалось сдавленных криков о помощи. Вход заткнут завалом  спрессованного снега.  Река его просверлила, образовав привлекательный лаз. Пробуем, насколько же достанет нам мужества продвигаться внутри холодной трубы. Хватило на два десятка метров. Там стремительно сгустившаяся тьма  и  могильная сырость  заставили повернуть назад. Так что идём поверху, где свет дня так приветлив. Скоро и передовая двойка показалась. Они уже там, где несколько  дней назад  стоял  я  в  раздумии, ожидая нападения какого-нибудь мишки. Ничего сложного не встретилось на пути, ну и славабогу. Всё так же висят над  рекой  накренившиеся гигантские стены, и ничего не изменилось здесь, пока мы ходили по верхам. Ещё небольшое усилие — теснины пройдены. Маршрут  закольцован!

Откапываем  спрятанное имущество, уходим вниз к реке, разводим примус, лезем в воду искупнуться. Всё отлично. Река сверххолодна и сверхпрозрачна. Ванну приняли Хомов, Панов и Стас, а  остальные  дрогнули. Пока  ещё  не всех удалось научить тесному общению с природными факторами. Ничего, впереди большая  жизнь. Подкрепившись, уходим. До среднего Бештора час ходьбы. И мы почти проскакиваем этот отрезок. По пути я разжился у Зибека 20-ю  пачками "астры" киргизской, табачного голода не будет. В шесть вечера вступаем под сень берёз, располагаемся на изумительной полянке недалеко от прошлогоднего места. Палатки установлены, костёр организован. Проблему с хлебом решили мы с Борей при помощи местных пастухов. Мы им пообещали помочь с устройством мостика через теснины.

С  неизъяснимым удовольствием рассаживаемся вокруг дастархана и начинается то, о чём уже соскучились. Профессиональный виночерпий  Женя  заряжает кружки. Душа трепещет, погружаясь в негу. Супец заправлен большим количеством тушёнки  и  дымком. Переправляем в себя содержимое мисок и кружек, и нет на свете более приятного  момента.  Достойная  отмечаловка  достойного свершения.

Приходит  ночь. Занимаем спальные места. Мы со Стасом в палатке (это позволяет сбросить с себя лишнее утепление), остальные — под звёздами, но и им не грозит замерзание — в пуховых-то мешках.

11081989

     Одиннадцатое, начинаем финишировать. Но сперва надо проверить, не созрела ли смородина. И вот мы вооружаемся различными ёмкостями и углубляемся в дебри берёзовой рощи в поисках ценной ягоды.  Обстоятельно  и  неторопливо беседуем на темы о жизни в горах и на равнине, о природе человека и природе Земли, немного о сексе и немного о наших планах на перспективу. Так потихоньку набирается к трём часам около трёх кг смородины (в рот отправлялось совсем мало). Затем следует свёртывание лагеря и прощание со Средним.
По  пути  чабанам  помогли за несколько ходок подтащить брёвна к месту, которое они выбрали для бараньего мостика. С нашим бревном всё ОК. Осторожно перебираемся  на  правый  берег. Сматываемся по тропе вниз. Грустно уходить, но надо.

К пяти часам пополудни  пройден  путь  до  первого  притока.  Мини-привал. Стас  по  известным ему причинам (покурить) проскочил без остановки, только пятки сверкнули. Мы решили тоже втопить и до Нижнего Бештора развили невероятную скорость, что и позволило быть у моста возле пасеки в 18-00.

Ещё одна прощальная посиделка. Ну, пора! Около семи  выводим  "ЛУАЗ"  из загончика, впихиваемся. Дополнительный груз — два баллона с мёдом, купленные у  пчеловода  Моха  Борей и Женей. В сумерках подъезжаем к Карангишке. Где ночевать? Предлагаю у ручья на выезде из Тугая.

В темноте уже подкатываем к прекрасному роднику, возле которого два года назад подобрал Загита и Ко геологический ГАЗ 66.  Здесь  развёртываем  наш последний  табор.  Собираем  хворост, в свете фонариков умываем физиономии, охлаждаем крайнюю ёмкость, варим финальный ужин, воюем с комарами. Луна — в своей младенческой фазе, но её свет хорошо  отражается  скальным массивом напротив.  Все похваливают еду и успешно её уничтожают. Закладка картошки в уголья и отход ко сну происходят в 24-00. Ночью мы вылезали полакомиться картофаном, и это нам удалось.

12081989

     Двенадцатое. "ЛУАЗУ" — небольшую профилактику. Всем  остальным — снять лагерь и замести следы пребывания (так положено). Затем — "по местам". Уверенно загудел  мотор. Тронулись. Борис Иванович приступил к своим обязанностям, и, надо сказать, начал их исполнять с блеском.  Рулит  почти  с  закрытыми глазами. Но очень вовремя успевает включить раздатку, когда дорога дыбится дьявольскими подъёмами, и нажать на тормоз, когда дорога пропадает из виду на умопомрачительных спусках. В два часа прибываем в Пскем. В Карабулаке — к четырём. Короткий визит к дочери Ленке в Нанае. Душеспасительная с ней беседа, и — в путь по направлению к родному Ташкенту. Публика отвергает предложение посетить Чарвак, проезжаем его с ветерком. Потом следует  довольно нудный  кусок дороги, на котором водитель не хочет давить на железку, зная норов своей машины. Почти все в "ЛУАЗЕ" дрыхнут, но Боря бдит.

И это позволяет благополучно добраться до города, в который мы въезжаем в 18-00. Увенчаные пылью, но не лаврами, вываливаемся из машины под окнами родного дома. Изумлённые и завистливые  взгляды — первая  награда  за "ратные" труды.  Ещё  предстоит  каждому из нас побывать в ореоле славы, когда будем похваляться перед приятелями, описывая страхи и чудеса свершившегося похода...

      Всё получилось! Почему? Всеми нами двигало неистребимое  желание  достичь цели. И тревога, что шансы наши уменьшаются пропорционально количеству прожитых лет. И любовь к прекрасному горному бродяжничеству. И притягательная сила этого слова, звучащего мантрой: "БЕШТОР".
Итог  похода в том, что страсть совершать подобные подвиги разгорелась в нас ещё сильнее. И, акклиматизировав себя на Бешторе, возможно, мы ринемся на другие вершины, которые всегда очищают души тех, кто на них побывал.

Мы подарили себе ГОРУ.
Мечта осуществилась.
Подумаем о дальнейшем.

P.S. Дневник Августа-1989 редактировался в 2020 году.

Фотографии можно просмотреть в полном размере в новом окне — через контекстное меню ПКМ.

↓ Смотрите слайд-шоу ↓